Немедленно, Немедленно, Немедленно.

Точка зрения Томаса Петерсена.

В эту субботу исполняется 30 лет со дня открытия Стены. 9 ноября 1989 года наступил переломный момент – первый день, когда граждане ГДР могли покинуть свою государственную территорию без разрешения государства. Руководство ГДР предоставило населению ранее немыслимую свободу передвижения, поскольку летом 1989 года на него оказывал огромное давление массовый перелет через Прагу и Венгрию. Но завтра, пожалуйста! Это пошло не так. Еще до полуночи были открыты все пункты пересечения границы в разделенном Берлине, все пункты пропуска наверху, и Вальтер Момпер, глава администрации Западного Берлина с красным шарфом, практиковался в качестве сотрудника дорожной полиции на пересечении улицы Инвалиденштрассе.

Отправной точкой для драматического развития событий стала пресс-конференция в Международном пресс-центре на Моренштрассе ранним вечером, которая транслировалась не только в прямом эфире телевидения ГДР. Каждое сказанное там слово транслировалось миллионам домохозяйств. Ни одно неверное слово не может быть найдено. Конечно, закончилась и идея “периода отключения электричества” (пятница, 10 ноября в четыре часа утра). Но зачем Жабовскому выдавали листок бумаги с информацией о поездках, когда он ездил на пресс-конференцию?

В постановлении Совета Министров, о котором сообщил Шабовски, рассматриваются как поездки, так и “постоянные отъезды”. Другогого выхода не было. Регулирование только постоянных выездов, т.е. переезд в Федеративную Республику Германия, в конечном счете, означало бы исключение с самого начала тех, кто хотел бы посетить только Западный Берлин или Федеративную Республику.

Знаменитые предложения можно найти в пункте 2.a) резолюции:

“Заявление на частную поездку в зарубежные страны может быть подано без наличия предварительных условий (причины поездки и семейные отношения). Разрешения выдаются в кратчайшие сроки. Причины неудачи применяются только в исключительных случаях.”

Эти темпы никоим образом не означали окончание “укрепленной государственной границы” (Шабовски), но они означали беспрецедентную проницаемость Стены. Это была попытка ослабить давление и держать ситуацию под контролем.

Пункт b) касается постоянного отъезда.

“Ответственный паспортный и регистрационный отделы VPKÄ (Volkspolizeikreisämter, США) в ГДР проинструктированы о выдаче виз для постоянного отъезда без задержки, без необходимости соблюдения все еще действующих требований для постоянного отъезда. Как и прежде, заявления о постоянном выезде также могут быть поданы в УВД”.

И здесь тоже: Контроль остается. Сначала подайте заявление, затем визы выдаются “немедленно”. Термин “немедленно” эластичен – день, неделя? Никто не переезжает с одного дня на другой. Но это слово – немедленно – должно по-прежнему играть решающую роль сегодня вечером.

Не менее важным было краткое предложение в пункте с): “Постоянные выезды могут осуществляться через все пункты пересечения границы ГДР в ФРГ или в Берлин (Запад)”. Это предложение довольно проблематично. Не потому, что, как ни удивительно, обычный термин ГДР “Западный Берлин” здесь был опущен, а потому, что ответственность союзников за статус города была значительно ущемлена. Немецкие политики с обеих сторон не имели права вмешиваться в сложную правовую систему Берлина. Изначально Шабовски также упустил возможность въезда в “Берлин (Запад)” и отбыл наказание только по просьбе журналиста газеты “Бильд” Петера Бринкмана.

То, что произошло тем вечером в Берлине по обе стороны стены – ключевое слово: “безумие! – не могло произойти на зелёном лугу. Давление многих людей, которые могут быстро собраться вместе: это возможно только в миллионном городе, что возможно только на границе, что возможно только в разделенном городе, что возможно только в Берлине.

Решающим моментом стал ответ на вопросы нескольких журналистов, которые сейчас с некоторым нетерпением ждут вступления в силу этого постановления. Шабовски смотрит на свои работы: “Насколько мне известно. . Хельга Лабс, член Центрального комитета, добавляет: “Немедленно”. Эти два слова – “немедленно, немедленно” – привели к появлению первых сообщений лишь через несколько минут после того, как ГДР открыла стену. Но это вовсе не так.

В берлинском Абендшау Вальтер Момпер объяснил чуть менее чем через полчаса: “Этот день мы тосковали уже 28 лет, а затем попросил гостей с Востока воспользоваться общественным транспортом. Через три часа Ганс-Йоахим Фридрих выступил в “Тагестанах” исторического дня, и массовый поезд к границам продолжал разбухать.

В течение дня мама уже была проинформирована из Восточного Берлина о том, что вечером что-то случится. Это было также связано с Шабовски, который обещал Мамперу это на встрече во Дворце культуры и отдыха в Восточном Берлине 29 октября? Было ли уведомление корреспондента “Bild” Петера Бринкмана, от которого сообщение дошло до Вальтера Момпера (через его госсекретаря Йорга Роммерскирхена), одним из вопросов, с которыми Шабовски пришлось иметь дело во время встречи с журналистами в ЦК, как он позднее это написал?

“В тот момент, когда я его прочитал, эта новость родилась и распространилась”, – сказал Жабовский позже об исторической пресс-конференции. “Никто не смог достать пулю, покинувшую ствол в тот момент.” Без этих двух слов (“немедленно, немедленно”) жители ГДР на следующее утро штурмовали бы Волксполизейскрайземтер, но сейчас они осадили стену. Шабовски, не без удовлетворения: “Так случилось, что границу можно было пересечь на несколько часов раньше, чем это придумал красный чиновник. “Но также случилось так, что его больше никогда нельзя было закрыть.

Это было намерением Шабовского? Мы привыкли к тому, что или записка, или листок бумаги, или язык, или ошибка, или глупость привели к большому развороту времени чуть менее 28 лет назад. Есть ли причины сомневаться в этом? Сам Шабовски никогда не делал ясных заявлений по этому поводу. Он умер в 2015 году.

Американскому тележурналисту Тому Брокаву удалось в 1989 году взять интервью у Шабовски сразу после окончания пресс-конференции. Шабовски был полностью расслаблен, сообщил позже Броков. Он попросил его снова прочитать газету. Затем он спросил его: “Значит ли это, что граждане ГДР могут пересечь Стену в любое время? Этот вопрос переводится в фильме “Записка Шабовского”, но не ответы Шабовского, даже не второй вопрос Брокоу. Шабовски ответил: “Их больше не заставляют покидать ГДР транзитом через другую страну”. (“Их больше не заставляют покидать ГДР через третьи страны.”) Вопрос: “Возможно ли, что они когда-нибудь пройдут через стену?” (“Возможно ли им когда-нибудь пройти через стену?”) Шабовски: “Возможно ли им пройти через границу.” (“Они могут пересечь границу.”)

После последнего слова (“граница”), которое он подчеркивает, чтобы поставить его напротив слова “стена”, Шабовски шаловливо ухмыляется в камеру. Хотел ли он этим ответом сказать, что ему ясно, что несколько минут назад он выбрасывал стену в мусорную кучу истории?

Историк и специалист по “Уоллфоллу” Ганс Герман Герман Гертл, предложивший идею фильма “Записка Шабовского”, считает этот разговор, который состоялся сразу после “Таты” Шабовского и поэтому кажется очень аутентичным, “сюрреалистичным”. О появлении Шабовски незадолго до этого на той же пресс-конференции Гертле пишет: “Смущенная информация и беспомощность, с которой Шабовски реагировал на запросы во время пресс-конференции, являются наиболее очевидным свидетельством полного незнания Шабовски текста постановления. Но можно ли по-другому оценивать работу Шабовски?

Может, он играл только для удивленных? И понял ли он – возможно, только во время пресс-конференции – что находится в волшебной исторической минуте, с самим собой в качестве главного актера? Чтобы перевернуть мир с ног на голову, достаточно двух слов: “Немедленно, немедленно”. Может ли он, может ли кто-нибудь сопротивляться?

Падение Берлинской стены имеет малоизвестную историю. Вальтер Момпер в 1990 году удивился заявлению, что уже в конце октября 1989 года консультировался с Гюнтером Шабовски о надвигающемся дорожном хаосе после ожидаемого открытия Стены. Это была встреча в Паластотеле. Это сразу же привело к созданию рабочей группы в мэрии Шенеберга, и берлинским предприятиям общественного транспорта было поручено подготовиться к Дню X. Встреча состоялась во Дворце культуры и отдыха.

В этой беседе с Шабовски во Дворце отдыха в Берлине Момпер отметил, что Восточному Берлину необходимо как можно скорее рассмотреть вопрос о том, где можно было бы создать дополнительные пункты пересечения границы. В частности, были упомянуты станции Потсдамская Плац, Яновитцбрюцке и Александерплац. Эти станции метро и пригородные вокзалы отличались тем, что, хотя они и находились в Восточном Берлине, но проходили мимо восточных и западных поездов. Со времени строительства Берлинской стены вагоны западной транспортной системы беспрепятственно проезжали через 15 строго охраняемых станций-призраков на территории Восточного Берлина. Только станция Фридрихштрассе служила пунктом пересечения границы. Там останавливались поезда как Восточного, так и Западного Берлина.

На этой разделенной станции был построен сложный лабиринт из коридоров, залов ожидания и билетных касс. По словам Момпера Зу Шабовски, эта станция уже была перегружена даже без открытия Стены.

Шабовски еще не подумал об этом. Он попросил Момпера направить ему эти соображения в письменном виде, но не по официальным каналам, а через президента-консульство протестантской церкви, а затем премьер-министра Бранденбурга Манфреда Столпа, который был посредником и также участвовал в обсуждении. Шабовски, который десятью днями ранее был движущей силой падения Хонекера, не доверял своему аппарату? Или он не хотел, чтобы кто-то смотрел на его карточки?

В этой беседе Шабовски объявил закон о путешествиях достойным своего названия, но проект, опубликованный 6 ноября 1989 года в “Новой Германии”, подвергся резкой критике. Новое руководство SED продолжало испытывать сильное давление. Волна полетов в Прагу вновь возросла, и Чехословакия теперь открыто угрожает закрыть свои границы. Министерству внутренних дел было поручено разработать более масштабное положение о поездках, которое затем, 9 ноября, дремало от Политбюро. Шабовски, в те дни на заседании не всегда присутствовал пандусчик SED, ответственный, в частности, за работу со СМИ в Центральном комитете. Ему приходилось снова и снова выходить и разговаривать с журналистами.

После 17:00 Шабовски отправился в Международный пресс-центр на Моренштрассе. Читал ли он это положение по дороге или до начала пресс-конференции? В 1990 году он рассказал историку Хансу-Херманну Гертлу:

“Я пошел в пресс-центр и больше не читал газеты.” Спустя годы он совершенно по-другому выразился перед съемочной группой: “Может быть, я и глуп, но я не настолько глуп, чтобы читать газету, в которой говорится о свободе передвижения, и я понятия не имею об этом – так что не надо думать, что я настолько глуп.

Заявление Шабовски было использовано в рекламном ролике на английском языке к фильму “Записка Шабовски”.

Шабовский открыл пресс-конференцию незадолго до 18:00. Он буквально убаюкивал людей, кому-то было любопытно, а Шабовски наскучил публике мелочами. Он сохранил объявление о решении Совета министров до конца, о чем свидетельствует его собственная небольшая речевая записка: Рядом со словами “Verlesen Text Reiseregelung” находится слово “ZEIT!”, вероятно, чтобы напомнить себе не пропустить нужное время.

Пресс-конференция должна была завершиться своевременно в 19 часов, чтобы новости можно было рассмотреть в выпусках новостей. В то же время Шабовски, очевидно, не хотел, чтобы его допрашивали после объявления сенсации.

Сюда входит итальянский корреспондент итальянского информационного агентства ANSA Риккардо Эрман. Известно, что его вопрос о запутанном предложении закона о передвижении от 6 ноября привел пресс-конференцию в решающее русло. Только в 2009 году Федеральный крест почетного предъявителя Эрмана сообщил МДР, что ему позвонил глава информационного агентства ГДР ВОПОГ во второй половине дня: один из старших должностных лиц СЕПГ, член Политбюро, позвонил ему и попросил его задать вопрос об организации поездки на состоявшейся вечером пресс-конференции. Это было очень важно. Эрман скрывал имя звонившего, с которым он был друзьями, учитывая информатора и его семью.

Шабовски был старшим должностным лицом SED, членом Центрального комитета и другом Эрмана. Его жена была русской. Шабовски играл с бандами и заказывал вопрос у самого Эрмана? Должно ли чтение “World News” показаться чем-то совершенно неважным, между прочим? Отрицание Шабовски этих предположений слабое: абсурдно, что он сам мог позвонить. В конце концов, у него в кармане были документы, чтобы сообщить об этом на пресс-конференции. Это не убедительно, потому что речь идет не об этом, а о возможной умной и достоверной постановке мировых новостей.

Уже в 2003 году, задолго до того, как Эрман признал, что ему позвонил высокопоставленный чиновник SED и задал именно этот вопрос об организации поездки, Рюдигер Штайнметц, профессор медиа-исследований и культуры в Лейпциге, изучив записи пресс-конференции, пришел к выводу, что просьба Ермана выступить была, очевидно, удовлетворена Шабовски. Британский коллега, который уже начал задавать свой вопрос, был проигнорирован и буквально застопорился. Сцена создает впечатление, что Шабовски сознательно дал Ерману право задать последний вопрос – неужели не убедительно, что сам Шабовски или кто-то от его имени позвонил Эрману? Чтобы Шабовски мог ответить на этот вопрос как можно более непринужденно: О, Боже, чуть не забыл!

Существует множество противоречивых заявлений Шабовски по вопросу о том, совершил ли он ошибку на этой пресс-конференции или сознательно запустил импульс 9 ноября 1989 года. Хорошо известный Шабовскис подозревает, что он хотел защитить свою русскую жену от мести и поэтому всегда старался, чтобы его роль была как можно меньше. Ведь словами “немедленно, немедленно” Жабовский запустил необратимую цепную реакцию, которая в конечном итоге привела к распаду всего Восточного блока, включая Советский Союз.

Вождь Стази Майелке получил звонок из Москвы в полдень 10 ноября с просьбой арестовать лиц, ответственных за открытие Стены. Шабо, как его друзья и товарищи называли его, по крайней мере, массово вмешался в жизнь почти всех людей, которых он знал, которые еще были его товарищами, разочаровал их, разочаровал их, оскорбил их, разрушил их работу жизни, сделал их безработными и лишил их своих привилегий. Это нелегко переносить, особенно если сознательно признать, что это было сделано. Сам Шабовски тоже был безработным в течение очень короткого времени. Уже в феврале 1990 года он должен был считывать показания счетчиков воды в районе Кёпеник. Позже его посадили в тюрьму и, наконец, отправили работать в провинциальную газету в Гессене.

Что могло побудить Шабовски произнести волшебные слова? Если корабль больше не может быть спасен, захотел ли он сам потопить его? Он подозревал или знал, что у него и Кренца не было шансов? Кренц не был любимчиком Горбачева, Москва поставила на Ганса Модрова и Маркуса Вульфа. Утром 9 ноября 1989 года Вольф заставил посланников Штази доставить в “Новую Германию” статью, в которой он объявил о своем массовом сопротивлении “новым – старым” правителям. Ответственный редактор немедленно проинформировал Шабовски о содержании, но оно не было напечатано.

Есть люди, которые утверждают, что Шабовски написал записку с расписанием пресс-конференции после нее, т.е. сфальсифицировал ее. Потому что он не мог записать то, о чем ничего не знал, а именно прочитать текст положения о поездках, о котором он даже не знал. Остается выяснить, действительно ли Шабовски не знал текста, но точно знал, что по этому вопросу было принято решение Совета Министров и проведено заседание в ЦК 9 ноября.

Поэтому вложение Германским историческим музеем 25 000 евро на покупку этой записки было, безусловно, неплохим вложением средств. Лейпцигский профессор Рюдигер Штайнметц видит в заметке Шабовского свидетельство того, что Шабовски планировал в ходе пресс-конференции вмешаться в ход истории. “В конце концов, этого было достаточно, чтобы открыть стену против сопротивления и скептицизма в Политбюро”, – сказал Шабовски в августе 1997 года о своей роли в областном суде 9 ноября 1989 года, когда он был осужден за смерть Стены.

Шабовски оставил это намекнуть. Почему он никогда не хвастался своим героическим поступком, когда падение Стены уже было далеко позади? Возможно, эта огромная историческая ответственность была слишком велика для одного человека. Или была другая причина? Шабовски взял ответ с собой в могилу.

+++

Спасибо автору за право публикации статьи.

+++

Источник изображения: Викимедиа. Общие ресурсы

+++

KenFM стремится к широкому спектру мнений. Тематические статьи и выступления гостей не обязательно должны отражать редакционную точку зрения.

+++

Тебе нравится наша программа? Информацию о вариантах поддержки можно найти здесь: https://kenfm.de/support/kenfm-unterstuetzen/

+++

Теперь вы также можете поддерживать нас с помощью Bitcoin.

BitCoin Адрес: 18FpEnH1Dh83GXXGpRNqSoW5TL1z1z1PZgZK