Home
>
Archiv
>
KenFM International
>
Русский
>
Что забыл Бундесвер в детском саду? | Бернард Лойен

Что забыл Бундесвер в детском саду? | Бернард Лойен

Veröffentlicht am: 12. Oktober 2020 | Anzahl Kommentare: noch keine

Комментарий Бернарда Лойена

После событий последних дней, установлений всё большего количества правил, наставлений и угроз со стороны политиков, теперь должна наконец-то наступить ясность. Эти меры применяются из чисто политической мотивации, а не из медицинской необходимости, т.е. по причинам, основанным на показателях вирусологического характера.

Это была неделя чистого запугивания людей в этой стране.

Канцлер выразила обеспокоенность, и вскоре представитель правительства Зайберт объявил через свой аккаунт в Твиттере о том, что число новых случаев инфицирования в настоящее время резко возрастает (1). ARD и ZDF, мир средств массовой информации, радиостанции, как и ожидалось, с тех пор повторяют эту мантру угрозы. Остальные граждане знают, что это происходит только благодаря навязанному ПЦР-тестированию, которое было проведено миллионам людей. Вирус всё ещё не хочет подыгрывать, поэтому необходимо подпитывать страх искуственно созданным термином «новые случаи заражения». Это работает. Значительная часть населения остаётся в состоянии послушного шокового паралича. Как психически, так и физически.

Поместное увеличение инфицированных – это искусственное наведение паники на население – конечно, также связано с реальным отставанием в обработке тестов ПЦР в лабораториях. Журнал Die ZEIT уже знал в конце сентября, цитирую:

«что означают тысячи проведённых, но не обработанных коронных тестов. Некоторые лаборатории уже перегружены. Нецеленаправленное тестирование не может являться подходящей стратегией на осень» (2).

Теперь результаты постепенно становятся известными, увеличивая ежедневные показатели заражений, а политики и их два пресс-секретаря Дростен и Вилер счастливы. Вот, у нас есть доказательства, или в результате якобы неожиданной новой волны паники они обеспокоенно реагируют, как например шеф Института Роберта Коха (RKI) Велер, который сказал в четверг (3), цитата: «Вполне возможно, что мы будем иметь 10.000 новых случаев заражения в день». Учитывая высокий уровень новых инфекций, Институт Роберта Коха теперь предупреждает о неконтролируемом распространении коронавируса в Германии.

Как всегда из дома RKI звучит волшебное слово «возможно». Никому не хочется, нет, никто не может сказать точно. Важно навести на граждан тревогу. Нет, о послеблении или прекращении запугиваний не может быть и речи . Ничего положительного, кроме неубедительных результатов теста.

Чувствительные люди замечают, что высказывания и замечания становятся более резкими по тону. Особенно на этой неделе. В ряде интервью длинной 46 секунд баварский заводила Маркус Зёдер выдаёт следующие слова: зоны риска, запрет на размещение, шаблоны, результаты тестирования, меры безопасности, бесплатное тестирование, обязательное тестирование (4).

Почему правительственная столица Берлин мутирует в целевые охотничьи угодья охотников Короны пока не возможно понять. Пауль Цимиак из ХДС буквально кричит в исторически известной нам манере блок-надзирателя (5), цитата: «Берлин становится угрозой для здоровья всей республики и имеет вопиющую проблему исполнения! В то время как количество инфекций растёт, действия Большой коалиции лишины всякой системы. Необходимо чётко соблюдать закон и порядок, а не создавать новые бюрократические правила».

Как берлинец, я воспринимаю это как явную угрозу. Многие сограждане чувствуют себя уже только напуганными и бессильными. Они боятся. Что будет после таких слов? Обеспечение правопорядка? Как это может выглядеть на практике, как это может повлиять на повседневную жизнь?

Бундесвер уже дислоцирован в Берлине. Власти здравоохранения, несущие чрезмерные расходы, нуждаются в якобы поддерживающих их помощниках, обладающих опытом работы в кризисных районах. 1 октября мэр Мюллер приветствовал солдат в городе. Цитата: «Если мы сможем продолжать использовать силы, например, для отслеживания цепей инфекции (…), то я буду и впредь очень рад этой поддержке»… Он был бы очень благодарен, если войска в Берлине продолжат оказывать помощь, как и в других федеральных землях. «И это не боевая миссия внутри страны или любая другая миссия внутри страны». (6) Восприятие беспозвоночного политика-«зефира».

В департаментах здравоохранения одиннадцати районов Берлина в параллельных миссиях уже развернуто 60 солдат. Только Фридрихсхайн-Кройцберг продолжает отвергать развёртывание. По словам сенатора по вопросам здравоохранения Дилека Калайчи из СДПГ (6), поддерживающий эти меры, в начале недели к миссии присоединились ещё 180 солдат.

Эта миссия используется, например, для отслеживания контактов инфицированных лиц. Солдаты также могут помочь в испытательных группах. На прошедшей неделе это испытал на себе отец трёх с половиной летней дочери. Простите!? – могут спросить раздражённые читатели и слушатели. Как это было? Меня известили, и поэтому я смог следить за этим событием и во время этого происшествия и после.

В одном из районов Западного Берлина воспитательница детского сада прошла положительную проверку на коронавирус. До вчерашнего дня этот район также относился к так называемым районам «горячих точек». Опять же, совершенно нереальное использование произвольного правила 50 инфицированных на 100000 жителей (7). Руководство садика после положительного теста воспитательницы обязало остальных коллег пройти тестирование.

Поэтому я искал на сайте ведомства здравоохранения соответствующего округа информацию о соответствующих ситуациях и тестировании детских садов. После нескольких щелчков под заголовком «Информация о школах и детских садах» я нашёл информационную записку: «Что следует делать школам в случае установления инфекции?» и контрольный список. Нет никакой информации о том, что должны делать детские сады в случае инфицирования.

Тем не менее, вы найдете следующие данные от июля этого года: «Тесты для всех воспитателей в берлинских детских садах» и «Стратегия тестирования в детских садах и школах» (8). В связи с этим отмечается следующее, цитата: «В качестве третьего компонента все преподаватели и непедагогический персонал берлинских школ и детских садов имеют возможность пройти тестирование при поддержке департамента сената по вопросам здравоохранения, ухода за больными и равенства. Помимо индивидуальной диагностики, обследование направлено на более точное понимание и сдерживание риска возникновения цепей заболеваний и инфекций в детских садах».

Однако, нет указания на необходимость проводить тестирование детей группы, воспитатель которой имеет положительный результат на коронавирус. В результате, в этом детском саду все коллеги прошли тестирование и их результаты анализов были отрицательными. Воспитатель с положительным анализом был на домашнем карантине с тех пор, как стал известен результат теста. Дети из соответствующей группы также должны были оставаться дома, чтобы снизить риск смешивания групп. Об этом руководство детского сада сообщило в письме родителям.

Но в прошлую пятницу родители детей соответствующей группы получили электронное письмо с извещением о том, что во вторник этой недели в детском саду будет проведён тест – конкретно будут тестироваться дети определённой группы. Последующее предложение в письме от руководства детского сада содержало также информацию о том, что тест будет проведён командой из Бундесвера.

Теперь вопросы. Почему трёх-пятилетние дети вообще должны проходить тестирование? Они что, представляют собой группу риска? Показал ли опыт последних месяцев, что они действительно несут риск инфицирования родителей, бабушек и дедушек? Должны ли дети в этот страшный год, со всеми его нагрузками на маленькие души, подвергаться такой процедуре? И если уже вокруг творится такое безумие, следует ли проводить тестирование силами Бундесвера?

Поэтому я был на месте и попытался получить ответы от соответствующих органов власти. Прежде всего, на месте, в детском саду.

Три сотрудника, осуществляющие проект, приехали неожиданно и на арендованном автобусе. Очень дружелюбно они отказались отвечать на любые вопросы. Очевидно, что один мужчина и одна женщина были военнослужащими, судя по их форме. Третьим человеком была женщина в штатском. Я не хотел провоцировать и без того напряженную ситуацию и остался за пределами детского сада. Соответствующие родители были заранее проинформированы, что должны воспользоваться главным входом, другие родители должны пользоваться боковым входом.

Во время ожидания я поговорил с пострадавшими родителями. Ситуация – срез общества. Существуют языковые барьеры со стороны турецких или арабских матерей и отцов. Очень хотелось бы ответить, но по-немецки не очень. Также понятно, что утром все торопятся. После завершения тестирования детей пришлось забрать домой. Стресс: присмотр за детьми и организация времени. Большинство из них раздражено событиями. Что остаётся делать? Нужно подчиниться. Были ли здесь у человека свобода выбора, возможности? Нет.

Я успел коротко расспросить пять родителей. Восточные европейцы прагматичны. В любом случае, так будет лучше. Это не имеет значения. Так хоть будем уверены, сказали одни. Разговор с польским отцом, который ждёт свою жену и ребёнка, – более длительная беседа на ломаном немецком языке. Он слышал, что в Польше хуже. Здесь, в Германии, всё в порядке. Проблема, большой страх перед вирусом. Большой страх. Я спросил его, кто несёт ответственность за страх, неуверенность в людях? Он улыбнулся, поднял руки и сказал: «конечно, средства массовой информации». Откуда он черпует информацию? Только из интернета.

Я спросил у людей, с которыми я разговаривал, подготовили ли они детей к контакту с дядями и тётями из Бундесвера? Нет, как объяснить таким малышам такое? Опрошенные были удивлены, если бы в комнате искусства на самом деле находились два человека в форме. Отец показал мне фото. Он настоял на этом. На солдате было поверх формы что-то вроде хирургического кителя. Кроме того, на ней была маска и пластиковая защитная маска для лица. Вид вселяет доверие? Нет. Ни один из детей не хотел проходить тест. Страх, неуверенность, никаких слез.

Немецкий отец с защитной маской, ждущий у детского сада, считает, что все эти беседы преувеличены и ни о чём. Тестирование необходимо. В настоящее время полностью оправдано и следует оказывать любую поддержку. По его словам, он не понимает критики в адрес руководства детского сада, а также в связи с поддержкой со стороны военнослужащих вооруженных сил Германии. Другой отец рассказал мне, что в обязательной чат-группе реакцией на его вопрос была бы просто рекоммендация сменить садик.

Одна мать, стоящая там же в группе, смотрит на это по-другому. Она, тоже не немка, нашла точные слова, чтобы описать, как плохо это коронное безумие для детей и неё, и что у неё больше нет сил выносить все эти правила и запреты. Она уже не знает, как заботиться о ребёнке, ведь на ней ещё и работа. Объединить всё для неё трудно и является бременем. Если сейчас ещё и тест положительный и будет предписан длительный карантин, то она даже представить себе не может, как быть. Для неё это ужасный год.

С другим отцом я смог поговорить дольше. Он был, скажем так, в замешательстве от проведения тестирования его ребёнка. Нет, и этот ребёнок не хотел давать незнакомой женщины водить палочкой в его ротовой полости. Вначале проверялись только имя и номер телефона. На случай, если тест был бы положительным. Ни подписи на согласие, ни заявления о конфиденциальности – ничего.

Он спросил солдата, был ли это знаменитый тест ПЦР. К его удивлению, она не могла ответить однозначно.

Таким образом, перехожу к вопросам к окружному департаменту здравоохранения. По горячей линии я связался с очень дружелюбной сотрудницей. Она уже прочитала моё письмо по электронной почте, но относительно этой темы ей пришлось сделать запрос этажом выше. Она продиктовала мне нужные мне контактные данные, и, к сожалению, до сегодняшнего утра я всё ещё жду ответов на следующие вопросы:

Почему на основании положительного результата у одного воспитателя и отрицательного у всех других было принято решение о тестировании всей группы в детском саду?
Будут ли в будущем вестись проверки детских садов в Вашем округе, если у воспитателей будет положительный результат теста, или, другими словами, будут ли проводиться тесты на детях?
Соответствовали ли тесты обычным ПЦР-тестам или был выполнен другой вариант теста?
В тестировании приняли участие три человека, в том числе два члена Бундесвера. Имели ли эти два человека медицинскую подготовку или обладали ли они необходимыми знаниями, чтобы выполнять тесты профессионально?

Как я уже сказал, ответа не последовало. Упомянутый отец объяснил мне процедуру теста. Он взял сам палочку и провёл тестирование своего ребёнка, взяв у него мазок из горла. После этого женщина снова переняла палочку и положила её обратно в конверт, а затем в пакет, в котором уже находилось 5-10 других палочек. Отец дважды задал вопрос, был ли это известный тест ПЦР, на который солдат отреагировла так, будто это не входило в её компетенцию. Она ответила, что это был просто некий мазок. Присутствовавшая женщина в штатском наконец ответила и сказала, цитата: «да, да, это тест ПЦР».

Не слишком ли завышенные ожидания у нас от наших детей?

Определённо – да. Как я узнал за это время, у всех детей тест отрицательный. Кстати, зачем все эти усилия, все эти расходы? Более важно: почему это бремя ложится на маленьких людей? Было ли это теперь известное действие абсолютной необходимости? Сколько таких событий? – неизвестно. Наверное, не все прошли так гладко. Оставили слёзы и боль. Сколько детей в возрасте от трёх до десяти лет, даже старше, сохранят эти месяцы, эти переживания и приключения в своей душе? Что они возьмут с собой в своё индивидуальное развитие? Какие изображения, какие события? Неужели всё это стоит того, чтобы так рано расстроить этих деликатных существ? Да, чтобы придать им нужную кому-то форму.

Арабская девочка рассмеялась, когда я объяснил ей, что я имел в виду, говоря об усах нутеллы. С мальчишкой я поговорил о каштановых фигурках. О животных и чудовищах и об отдельных техниках. Что такое штопор? Другая девушка спросила меня, почему я такой большой, и я ответил, потому что до сих пор люблю молоко. Да ты чтооооо. Здорово видеть эту открытую улыбку на детском лице.

Сокращение GG означает Grundgesetz – Конституция Германии. Когда не спящие граждане думают, что это нынешнее безумие не может больше продолжаться, что оно должно прекратиться, наступает следующий сюрреалистический подъём. Вчера драматический дуэт Шпан и Виелер провел ещё одну из устрашающих пресс-конференций. Уже в начале недели Штеффен Зайберт смог расширить формулу AHA на две следующие буквы (9). Акционизм с прибамбахом. Добавлена буква A, означающая App – коронное приложение, и буква L, означающее Lüften – регулярное проветривание. Совершеннолетних граждан продолжают учить, как детей.

А теперь все учат усердно и быстро: AHA + A и L.

Я могу сделать лучше, подумал Вилер, но это не будет весело. Со вчерашнего дня расширенная формула теперь называется, совсем по-научному,

AHA + A + L – GGG

Минус GGG (группы людей – толпотворение – беседы)? Цитата Вилера (10): « …и в более прохладную погоду они пытаются избежать трёх G. Закрытые комнаты. Группы и толпы, беседы в оживленной атмосфере…»

Если политическая система допускает тестирование маленьких детей солдатами в форме, если власти представляют это таким образом, потом соответствующие помощники приводят их указания в действие, т.е. эта цепочка проходит гладко, то скоро оставшаяся нормальность на школьном дворе, на детских площадках, на детских днях рождениях, будет восприниматься как «беседы в оживленной атмосфере». Исследователь периода детства в развитии человека Михаэль Хютер в недавнем интервью безжалостно подчеркнул это:

«Целое поколение было коллективно травмировано» (11).

Где крик родителей? Протест работников детского сада, воспитателей, педагогов, директоров? Да что с вами такое, ребята?

2020 год. Жизнь, радость от неё, постоянно урезается. Забрали радость жизни, запретили жить. Уничтожили основу жизни, отменили её. Украли перспективы. Стёрли в порошок биографии. Из GG сделали GGG. Это шокирующая реальность.

Что ещё должно произойти, что должно быть предписано?

Поэтому – завтра 10.10.2020 – 11:59 утра в Берлине, на Аденауэрплатц или в любом другом городе, месте или деревне. Выходите на улицы, покажите своё присутствие.

Каждый за себя.

Все – за наших детей!